Неточные совпадения
Бетси, одетая по крайней
последней моде, в шляпе, где-то парившей над ее головой, как колпачок над
лампой, и в сизом платье с косыми резкими полосами на лифе с одной стороны и на юбке с другой стороны, сидела рядом с Анной, прямо держа свой плоский высокий стан и, склонив голову, насмешливою улыбкой встретила Алексея Александровича.
Кабинет Свияжского была огромная комната, обставленная шкафами с книгами и с двумя столами — одним массивным письменным, стоявшим по середине комнаты, и другим круглым, уложенным звездою вокруг
лампы на разных языках
последними нумерами газет и журналов.
Теперь, войдя в эту комнату, освещенную двумя
лампами с рефлекторами — одним у портрета его отца, а другим у портрета матери, он вспомнил свои
последние отношения к матери, и эти отношения показались ему ненатуральными и противными.
Ромашов отворил дверь. В
лампе давно уже вышел весь керосин, и теперь она, потрескивая, догорала
последними чадными вспышками. На кровати сидела неподвижная женская фигура, неясно выделяясь в тяжелом вздрагивающем полумраке.
— Хотя по необходимости и пропущено много обрядов, но прием, полагаю, совершился: суть в сути, а не в феноменах, и потому нам остается довершить
последнее. Брат-обрядоначальник, уберите и сохраните ковер и погасите все свечи, кроме спиртовой
лампы!
Эти разговоры точно подливали масла в потухавшую
лампу Маркушки и в
последний раз освещали ярким лучом его холодевшую душу.
Сад в имении Иванова. Слева фасад дома с террасой. Одно окно открыто. Перед террасой широкая полукруглая площадка, от которой в сад, прямо и вправо, идут аллеи. На правой стороне садовые диванчики и столики. На одном из
последних горит
лампа. Вечереет. При поднятии занавеса слышно, как в доме разучивают дуэт на рояле и виолончели.
Мы вошли в малую операционную, и я, как сквозь завесу, увидал блестящие инструменты, ослепительную
лампу, клеенку… В
последний раз я вышел к матери, из рук которой девочку еле вырвали. Я услыхал лишь хриплый голос, который говорил: «Мужа нет. Он в городу. Придет, узнает, что я наделала, — убьет меня!»
Разница между освещением солнечным и освещением
лампами будет поразительна, и ты увидишь, как изменятся в твоих глазах одни и те же актеры и актрисы, особенно
последние.
Тяжелый запах, потные, пьяные рожи, две коптящие керосиновые
лампы, черные от грязи и копоти доски стен кабака, его земляной пол и сумрак, наполнявший эту яму, — всё было мрачно и болезненно. Казалось, что это пируют заживо погребенные в склепе и один из них поет в
последний раз перед смертью, прощаясь с небом. Безнадежная грусть, спокойное отчаяние, безысходная тоска звучали в песне моего товарища.
Кто мог петь, тот пел куплеты, кто не мог — говорил их под музыку; Загоскин не пел и должен был
последний, как сочинитель пиесы, проговорить без музыки свой самим им написанный куплет; опасаясь, что забудет стихи, он переписал их четкими буквами и положил в карман; опасение оправдалось: он забыл куплет и сконфузился; но достал из кармана листок, подошел к
лампе, пробовал читать в очках и без очков, перевертывал бумагу, сконфузился еще больше, что-то пробормотал, поклонился и ушел.
Наконец уехал
последний гость. Красный круг на дороге закачался, поплыл в сторону, сузился и погас — это Василий унес с крыльца
лампу. В прошлые разы обыкновенно, проводив гостей, Петр Дмитрич и Ольга Михайловна начинали прыгать в зале друг перед другом, хлопать в ладоши и петь: «Уехали! уехали! уехали!» Теперь же Ольге Михайловне было не до того. Она пошла в спальню, разделась и легла в постель.
Спектакль окончился. Сторож тушил
лампы. Я ходил по сцене в ожидании, когда
последние актеры разгримируются и мне можно будет лечь на мой старый театральный диван. Я также мечтал о том куске жареной трактирной печенки, который висел у меня в уголке между бутафорской комнатой и общей уборной. (С тех пор как у меня однажды крысы утащили свиное сало, я стал съестное подвешивать на веревочку.) Вдруг я услышал сзади себя голос...
В
последний раз разошлась семья, в
последний раз я пришел в эту маленькую комнату и сел к столу, освещенному знакомой низенькой
лампой, заваленному книгами и бумагой.
В розовом шатре князь развинтил горелку
лампы и вылил керосин в постель; пятно разошлось и закапало на ковер. Горелку Тугай швырнул на пятно. Сперва ничего не произошло: огонек сморщился и исчез, но потом он вдруг выскочил и, дыхнув, ударил вверх, так что Тугай еле отскочил. Полог занялся через минуту, и разом, ликующе, до
последней пылинки, осветился шатер.
Но лишь только мигнула в
последний раз
лампа и комната окунулась в густой мрак, невидимой силой раздвинуло стены, сорвало потолок и бросило Андрея Николаевича в чистое поле.
Он молча зажег
лампу и сел за «Критику чистого разума» [Одна из основных работ (1781) немецкого философа-идеалиста Иммануила Канта.]. В
последнее время он усердно читал ее.
Последний взял вексель, встал, подошел к стоявшей на столе
лампе, внимательно прочел его и, бережно сложив, положил в вынутый им из кармана бумажник, который снова опустил в карман.